На линии огня. Страница 1

Александр Тамоников

На линии огня

Замечательной женщине Комаровой Клавдии Филипповне посвящаю

Все, изложенное в книге является плодом авторского воображения. Всякие совпадения случайны.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Южный Афганистан, 1983 год

Глава первая

Командир роты материального обеспечения старший лейтенант Александр Черников вот уже почти час пытался уснуть в своем отсеке офицерского модуля, но не мог — из-за того, что работавший до сих пор без каких-либо проблем кондиционер БК-1500 ни с того ни с сего вдруг задребезжал всеми своими внутренностями. Поняв, что уснуть не удастся, старший лейтенант присел на край кровати, взял со стола пачку «Ростова», щелчком выбил из нее сигарету, закурил. Взглянув на дребезжавший кондиционер, проговорил:

— И какого хрена?

Сбросил пепел в пепельницу из панциря черепахи. — Черт бы побрал эту технику. И ведь охлаждает, но с чего затарахтел? Толку теперь от охлаждения, когда хрен уснешь под эту музыку?

Дверь открылась. В отсек вошел командир первого взвода роты, прапорщик Зайцев, ровесник Черникова. Им обоим в мае исполнилось по 25 лет.

— Разрешите, товарищ старший лейтенант?

— Ты уже вошел, — буркнул Черников.

— Вошел, — согласился прапорщик. — И что увидел? Вернее увидел и услышал? То, что командир сидит и разговаривает сам с собой. Это ненормально. Скажу больше…

Командир роты перебил взводного:

— А ты, Илья, кроме моих разговоров с самим собой, больше ничего не слышишь?

— Нет. Хотя… кондер дребезжит.

— Вот!

— Так ты чего, с кондером разговаривал?

Черников осуждающе посмотрел на подчиненного:

— Думай, прежде чем говорить.

— А, понял! Ну так бы и объяснил. А кондер ерунда, у нас часто барахлит, сейчас исправим это дело. У тебя отвертка есть?

— Отвертка? — переспросил старший лейтенант. — Понятия не имею. Впрочем, глянь в тумбочке, может и завалялся какой инструмент от Толстого.

— Да, не повезло Кольке, два года здесь отпахал, сколько раз на войну ходил, ни одной царапины, а перед заменой желтуху подхватил. Ладно бы если в первый раз, а то ведь во второй. Конец печени. Теперь комиссуют по инвалидности. Обидно. А ведь я ему говорил: «Хоть по сто граммов, но спиртику каждый день принимать надо. Тогда ни одна зараза не возьмет». А он же, принципиальный, ни капли в рот не берет, завязал. Вот и дозавязывался.

— Любишь ты пустословить, Илья. Делом займись, коли сам напросился. Или через сутки и меня в госпиталь отправят, в отделение для душевнобольных. От этой какофонии легко с ума сойти можно. Хотя здесь можно свихнуться и без нее.

— Ты прав.

Прапорщик открыл ящик прикроватной тумбочки и воскликнул:

— О, «ТТ»! Где взял, если не секрет?

— Ребята-пехотинцы подарили.

— Хорошая вещь. Только что ты с ним делать будешь? Скоро замена, в Союз ствол не возьмешь…

— Тебе подарю.

— Ловлю на слове! Мне еще год в Афгане париться, пригодится. От «ПМ» толку как от рогатки.

— Как будто тебе часто стрелять приходится.

— Часто, не часто, а всякое может случиться. Так, отвертки нет, есть обломок стамески. И зачем он Толстому нужен был?

— Не знаю.

— Ладно, попробуем обойтись обломком стамески. Ты, командир, пересел бы на соседнюю кровать.

Черников пересел. Взводный встал на каркас кровати ротного, начал ковыряться в корпусе кондиционера. Вскоре снял переднюю панель:

— Так, есть! А ну, что здесь барахлит? Понятно. — Он взглянул на Черникова: — Коробок спичек лишний есть?

— Этого добра хватает, а зачем тебе спички?

— Дай один коробок.

Ротный протянул взводному спички. И практически тут же кондиционер заработал, как и прежде, бесшумно — дребезжание прекратилось.

— Вот так, учись, командир, пока я живой! — усмехнулся Зайцев.

— Что ты сделал?

Поставив панель на место и спрыгнув с кровати, Зайцев объяснил:

— Там, внутри, трубки. От вибрации они смещаются друг к другу. Ну, и дребезжат, как соприкоснутся. Надо развести трубки, я так и сделал, а коробок между ними вставил, чтобы больше не смещались. В общем, полный порядок.

Черников покачал головой:

— Да, техника…

— Хорошо, хоть такая есть. У наших соседей из артдивизиона сгорел БК. Наглухо. Замкнула проводка. И теперь они в духоте маются.

— Чего новый не выпишут? На складе их шесть или семь штук стоя?т.

— А то ты нашего зампотыла не знаешь? Да он скорей удавится, чем кондер выдаст. Его же аборигенам за приличные бабки загнать можно. А ты говоришь, выдаст. Ребята обращались к нему, сказал, сдавайте сгоревший кондиционер в ремонт. В ремроту, словно там рембыттехника какая. А пока, мол, вентилятором обходитесь.

— Почему к полкану не обратились?

— Не знаю. Может и обращались. Но кондера у них до сих пор нету.

Зайцев так же закурил и присел на кровать Черникова.

— А ты, собственно, зачем пришел, Илья? — спросил ротный.

— Выпить предложить. У меня в заначке фляжка спирту имеется, подумал, почему бы с командиром в выходной не выпить?

Черников, погасив окурок, спросил:

— Ты по части долго мотался перед тем, как ко мне заглянуть?

— Да считай с завтрака.

— Понятно.

— Что тебе понятно?

— Столько времени на солнце проводить нельзя. Вредно для головы, идеи начинаются глупые рождаться.

— Ты на что намекаешь?

— На то, что только после хорошего перегрева в башку может прийти мысль жрать спирт в сорокаградусную жару!

— От кого я это слышу? Не ты ли в прошлую…

Старший лейтенант повысил голос:

— А вот обсуждать действия командира тебе, прапорщик, не положено! Так что заткнись, пожалуйста!

В прошлую среду офицеры подразделения тылового обеспечения полка отмечали день рождения начальника вещевого склада. Ну и перебрали — да так, что их пришлось по модулю на руках разносить. После чего командир объявил всем участникам пьянки по выговору.

Прапорщик ответил:

— Есть, заткнуться! Грубо, конечно, но я не в обиде.

— Еще бы ты был в обиде. Субординация есть субординация. А теперь скажи, с чего вдруг решил выпить? Что за причина? И не коси, я ж тебя как облупленного знаю, без повода ты к стакану даже не притронешься.

Зайцев вздохнул:

— Да нет никакой причины, Сань. Просто муторно что-то на душе, беспокойно. Предчувствие какое-то плохое.

— А может, с супругой проблемы?

Прапорщик кивнул:

— И с Ленкой проблемы.

— Что за проблемы, если не секрет?

— От тебя секретов нет. Братан старший письмо прислал. В пятницу получил. Пишет, будто Ленка моя с врачом новым загуляла. Она же медсестрой в больнице работает. Ну, а туда врача после института прислали. Так вот она с ним шуры-муры крутит.

Командир роты внимательно посмотрел на подчиненного:

— И ты веришь брату?

— Так брат все же! Нас с ним мать подняла, росли без отца. Тот рано умер, вот Вовка мне и братом, и отцом был. Мужик строгий, правильный. У него дома порядок. Все свое место знают, а он хозяин. Мать сейчас с ним живет, дом родительский на меня записан.

— Вы с женой до Афгана в этом доме жили?

— Лена и сейчас там живет, — горько усмехнулся прапорщик. — Ждет мужа с войны. Только получается, не очень-то и ждет.

— Это, конечно, твое дело, но я бы не спешил с выводами. У тебя отпуск в ноябре?

— В конце ноября. Новый Год дома проведу.

— Вот приедешь домой и все выяснишь.

Прапорщик невесело сказал:

— Как же, выяснишь! Бабы народ коварный и хитрый, подготовится к приезду. На все обвинения защиту найдет. Все объяснит так, что не подкопаешься. Да я, признаться, и предъявить ничего не смогу. Знаю, как увижу, все забуду. Люблю я ее очень, командир. До беспамятства. И потом если даже Ленка и закрутила с этим врачом, то это еще не значит, что она спит с ним. А если спит, так ведь бабе молодой без мужика нельзя. А я на войне.